Никогда ты. Глава 3

[pikame-jinda]

Пожалуйста, оставляйте комментарии! Или хотя бы просто смайлики оставляйте... Иначе я просто не вижу смысла дальше выкладывать текст(

Название: Никогда ты
Автор: Дила
Бета: не бечено
Фэндом: JE
Пэйринг: ПиКаме
Рейтинг: R
Жанр: драма, романтика, яой
Статус: в процессе
Размер: миди (хорошо, если не макси=_=)
Предупреждение: автор местами слегка бредит) Наверное) Если я перивираю где-то факты - прошу меня простить: в фэндоме недавно. И еще, просьба: фик не дописан и мне надо понять, стоит ли его писать дальше. Поэтому надеюсь на Вашу помощь. Заранее спасибо!)

Глава 1

pay.diary.ru/~pikame-jinda/p165252482.htm

Глава 2

pay.diary.ru/~pikame-jinda/p165417357.htm

Глава 3

В госпитале курить не разрешали. Пришлось идти на улицу и курить, сидя на лавочке в больничном парке, пряча лицо за стеклами солнечных очков. На третьей сигарете, когда дым окончательно притупил чувство реальности, Томохиса вспомнил, что курить он бросил два года назад.
Состояние Каменаши стабилизировалось. Высокий усталый врач кратко объяснил Ямашите, что у Каме обнаружился целый букет болезней – и стоит сбегать в храм, потому что все могло быть гораздо печальней. Оказалось, что в детстве Казуя перенес операцию по пластике пищевода, а сейчас линия рубца изъязвилась, отсюда и кровь в рвотных массах. Еще Каме подвела печень. И желудок с эрозивным гастритом. И дистрофия.
- На момент поступления в госпиталь, вес Каменаши-сан составляет сорок один килограмм, - сообщил Такуми-сенсей, задумчиво щелкая ручкой. – Его организм истощен. И, если он не изменит свой образ жизни, его здоровью может угрожать серьезная опасность.
Сейчас Каме был в интенсивной терапии, но через пару часов его обещали перевести в отдельную палату.
Томо достал телефон и набрал первого из попавшихся по списку контактов «кат-туновца». Танака выслушал информацию, слегка присвистнул и обещал передать руководству.
- Мы приедем утром, сейчас в студии, никак не вырваться. Передавай ему привет, ладно?
- Да, - кратко бросил Ямашита, отключился и снова нажал на вызов. Ему было нужно два выходных.

Взяв такси, он доехал до дома: медсестра попросила принести для Каме туалетные принадлежности и пижаму. Переодевшись и покидав все необходимое в сумку, Ямашита вернулся в клинику. Он старался ни о чем не думать – чтобы сохранить хрупкое чувство равновесия, в которое он с таким трудом себя привел. Эмоции мешали – в который раз. И Ямапи был уверен, что Казуе сейчас меньше всего нужны ахи-вздохи в его сторону. А ахать хотелось. Хотя еще сильнее хотелось врезать Каменаши по морде за то, что довел себя до такого состояния, а потом стиснуть в объятьях и тихонько шептать на ухо что-нибудь очень глупое…
Но это были эмоции.

Сквозь незашторенное окно в палату лезло солнце: трогало любопытными лучами скупую больничную мебель, ощупывало потолок и стены, путалось в каштановых прядях Казуи. Он не спал, глядя куда-то перед собой, и на появление Томо отреагировал без удивления: слегка кивнул головой и изобразил слабое подобие улыбки.
- Вещи, - сам не зная зачем, пояснил Ямашита, демонстрируя сумку, перекинутую через плечо.
- По-моему, я тебя уже достал, - голос Казуи звучал глухо, но Пи был чертовски рад его слышать.
- А по-моему, ты бредишь, - откликнулся он, доставая пижаму и подходя с ней к другу. – Переоденешься? Или голубой тебе нравится больше? – Ямашита многозначительно скосил глаза на короткое подобие распашонки, в которое был облачен Каме.
- Очень смешно, - скорчил гримасску Каменаши. Расценив это как потенциальное согласие, Томохиса откинул одеяло и принялся переодевать друга. Пижама оказалась великоватой – что, в общем-то, и не удивительно, учитывая разницу в габаритах ребят, но зато шоколадный шелк был Каменаши весьма к лицу. Превратившись из взъерошенного воробья во вполне узнаваемого айдола, Каме, наконец, улыбнулся. И это была первая настоящая улыбка, которую он подарил Пи за последние два дня.

Под вечер у Казуи поднялась температура. Он хотел пить, но вот как раз этого ему было нельзя: необходимую жидкость ему вливали бесконечными капельницами, а глотать воду не давали, опасаясь повторного кровотечения или рвоты. Можно было просто прополоскать рот и сплюнуть в подставленную чашку, но этот вариант заставлял упрямого Каме брезгливо морщиться и плотно сжимать сухие потрескавшиеся губы.
Ямашита даже не пытался его переубедить, хотя внутри раздражался – эстетические заскоки Казуи в данной ситуации были глупы и неуместны. И заставляли страдать прежде всего его самого.
В десять подключили вторую капельницу – и теперь Казуя мог лежать только на спине, уставившись лихорадочно блестящими глазами в потолок. Пи почти физически ощущал, как ему плохо – Каме то и дело облизывал губы, и беззвучно скреб пальцами по накрахмаленной больничной простыне. К одиннадцати терпение Ямашиты лопнуло. Он бросил сценарий, в котором за последние пару часов не прочел ни строчки, и взял чашку, на всякий случай оставленную медсестрой. На плеск воды Каменаши повернул голову и часто заморгал, фокусируя взгляд – из-за лихорадки перед глазами все плыло.
- Эй, что ты делаешь? – прохрипел он. – Я все равно не буду…
- И не надо, - Томохиса с чашкой в руках сел к Каме на кровать. – Хотя ты придурок, конечно.
Каменаши открыл было рот, чтобы возразить, но не успел: окунув пальцы в чашку, Пи провел ими по губам Казуи. Потом убрал, окунул – и снова провел, чувствуя, как царапает кончики пальцев сухая кожа. Каме замер, боясь, что если он шевельнется, то живительная влага вдруг исчезнет с его губ. Но она не исчезала – напротив, Томо подставил чашку на уровень губ Казуи, чтобы вода не капала мимо, и продолжил свое занятие. А потом замер сам, когда Каме, не сдержавшись, поймал его пальцы губами и провел по ним языком, собирая прохладные капли. А потом застонал так, что по позвоночнику Пи, кажется, прошел электрический разряд.
- Что… что ты делаешь? – растеряно прошептал Ямашита, осторожно освобождая пальцы. Казуя ни то захныкал, ни то зарычал в ответ, и вдруг резко наклонил голову, стукнув зубами о край чашки и набирая воду в рот.
- Нет! – Пи одернул руку, и пластиковая емкость свалилась на пол; впрочем, на это было как раз плевать. – Пожалуйста, Каме, не глотай! – Томо обхватил лицо Казуи ладонями и заставил посмотреть в свои глаза. – Ну же… пожалуйста… - прошептал он.
Каме горько нахмурился, губы задрожали – и отрицательно качнул головой.
«Ведь не сплюнет же! - пронеслось в голове Ямапи. – Упрямец чертов…»
Глаза Каме широко распахнулись, когда Томохиса резко сократил расстояние между их лицами и прижался к его рту своими губами.
- Пожалуйста… - снова прошептал Пи в крепко сжатые губы и провел по ним кончиком языка. – Ну, же…
Казуя почувствовал, как вдруг закружилась голова: от уверенных пальцев на его затылке?.. от тихой мольбы в шепоте?.. от мягких – невозможно мягких! – губ?.. от…
Господи, помоги…
Когда Каме разжал губы, и снова, как пять лет назад, обреченно прикрыл глаза, Томо вздохнул с облегчением. Проникая языком в горячий рот Казуи, и слегка наклоняя его голову на себя, он почувствовал, как вода перелилась в его горло – и спокойно проглотил жидкость.
- Вот так… - он оторвался от доверчиво приоткрытых губ и слегка улыбнулся. – Все хорошо… все будет хорошо… - тихонько повторил Пи, чувствуя, что Каме начинает засыпать – тяжелели веки, становилось ровным дыхание. Вероятно, он был слишком измучен жаждой и теперь, когда стало легче, Каменаши сразу отключился.
Может, это и к лучшему, - думал Томохиса, пересаживаясь с кровати на стул рядом. – Обо всем можно поговорить потом. Если здесь вообще есть о чем говорить…

Казуя проснулся от ощущения слабости во всем теле. Кажется, сил не было, даже чтобы пошевелить пальцами, но зато его больше не тошнило, и совсем перестал болеть живот. По-прежнему хотелось пить – но вполне терпимо – и даже немного есть. Последнее приятно удивляло, потому что Каме успел уже забыть, что это такое – нормальный аппетит. Окончательно проснувшись, Казуя открыл глаза и немедленно наткнулся взглядом на спящего Пи.
«Похоже, это уже входит в традицию – видеть его по утрам, - по губам Каменаши скользнула грустная улыбка. – И он опять спит сидя…»
Думать о том, что именно заставляло Ямашиту находиться с ним рядом последнюю пару дней, Казуя боялся. Совершенно очевидно, что долго это не продлится, а выстраивать из надежд очередной хрустальный замок Каме не хотел. Предыдущий разбился пять лет назад о непроницаемо-черный взгляд и беспечное «Сюууудзи-кун!», а Казуя до сих пор наступал на его осколки. Нет, с замками он совершенно определенно завязал.
Порывисто вздохнув, Каме рывком сел на кровати. Оказывается, силы у него были, и их вполне хватило на то, чтобы доковылять до ванной и принять душ. Ему нужно было перестать думать.
Хрустальные замки всегда разбиваются – даже те, которые еще не начали строить…
Выйдя из ванной, Казуя обнаружил в палате полный состав «КаТ-ТУН» и ни одного признака Ямапи. Отвечая на вопросы одногруппников и вяло отмахиваясь от попыток Коки его потискать, Каме чувствовал, как внутри разливается горечь. Вроде бы все было предсказуемо с самого начала, но, черт возьми!.. почему же это тогда оказалось так больно?!..

Никакого желания присутствовать при воссоединении «КаТ-ТУН» Ямапи не испытывал, поэтому, как только они ввалились в палату, он покидал свои вещи в сумку и, сделав всем ручкой, спешно ретировался. Каме он решил позвонить позже, однако уже в такси сообразил, что телефон последнего продолжает находиться где-то в районе каменашевской кухни, и тихо выругался. Однако же, делать было нечего.
«Все равно я приеду к нему после обеда» - подумал Томо, слегка не рассчитав, что против него начал работать закон подлости.
Час спустя, помянув недобрым словом своего менеджера и все Агентство во главе с Джонни заодно, Ямапи несся на другой конец Токио, выдернутый из дома срочным телефонным звонком. Менеджер, раз триста извинившись, тем не менее, непререкаемым тоном сообщил, что выходной Ямашиты только что приказал долго жить. Кто-то там заболел и теперь Пи участвует в благотворительном концерте. Приехать надо… час назад надо было приехать, так что Ямашите лучше бы поторопиться. Пришлось поторапливаться…
Домой Томохиса вернулся заполночь – злой и вымотанный до предела. Утром предстояла пресс-конференция по новой дораме, на которой предстояло отдуваться одному. Наверное, не стоит говорить, что о звонке Каменаши Пи в тот день больше даже не вспомнил…