Автор: Nodzomi
Бэта: Akira~
Фэндом: JE, KAT-TUN
Пейринг: JinDa
Рейтинг: да нету его х)
Жанр: сплошной romance & боль & страдания
Дисклеймер: они все принадлежат
читать– Ты что тут делаешь? – спросил Аканиши, когда в полумраке звукозаписывающей студии разглядел, на кого он только что наткнулся.
– То же самое могу спросить у тебя, – хмыкнул Уэда, делая шаг в сторону.
– У нас же сегодня нет записи, – произнес Джин, подходя к стульям, стоящим у стены, и кидая на один из них рюкзак.
– Надо перезаписать мою партию. Вчера мне сказали, что всё криво, – невесело отозвался Тацуя.
– Ну, это пустяки. У тебя партия-то на полфразы...
– Какая разница? – хмыкнул Уэда, усаживаясь на стул у противоположной стены и скрещивая руки на груди. – Или ты считаешь, что хорошо петь нужно только вам с Каме, а остальное – фигня?
Аканиши быстро глянул на него, обернувшись через плечо.
– Не считаю. Я тоже пришел перезаписать свои полфразы.
– Не скромничай.
Джин ничего не ответил, продолжив, сам не зная зачем, рыться в рюкзаке.
В студии воцарилась тишина.
Уэда сжал губы, украдкой бросая взгляды на спину Аканиши. Впервые за долгое время они увиделись не на бегу, не в суете съемочных площадок и гримерок, и Тацуя сразу же все испортил. Он совсем иначе представлял себе эту встречу, но сейчас ничего не мог с собой поделать. Наверное, это просто усталость... Но почему из-за нее надо все портить? Парень с шумом выдохнул и потер ладонью лоб.
Джин повернулся и собрался было что-то сказать, но в этот момент в студии появился звукорежиссер. Сегодня он пришел один, но этого было вполне достаточно, чтобы переписать две короткие дорожки. Мужчина кивнул парням и принялся настраивать аппаратуру.
– Может, попробуете сразу вдвоем? – спросил он. – Ваши партии особо не перекрывают друг друга, так что проблем быть не должно.
Он хотел поскорей закончить работу. И его можно было понять, ведь сегодня воскресенье... Аканиши и Уэда переглянулись, пожали плечами и направились за стеклянную перегородку.
Не глядя друг на друга, они встали у микрофонов. В наушниках зазвучала мелодия, уже набившая за эту неделю оскомину. Уэда поморщился. Хотя обычно он не имел ничего против лирических песен, сейчас подобный настрой ему совершенно не нравился. Настроение было вовсе не то, с каким это надо петь...
– Atarimae ni Kimi ga ita ne Taisetsu da to... – и он запнулся на третьей же строчке.
Звукорежиссер показал ему большой палец – мол, ничего страшного – и включил запись заново.
После пятой неудачной попытки Уэда дико разозлился. Почему-то желание было только одно – скинуть наушники и свалить отсюда ко всем чертям. И плевать на то, что к понедельнику версия для сингла должна быть готова.
Он еще раз с извинениями поклонился звукорежиссеру, который, конечно же, был вовсе не рад подобному ходу дел.
– Давай сначала ты, – тихим напряженным голосом сказал Тацуя молчавшему до сих пор Аканиши. – Иначе твоя очередь наступит еще не скоро.
Тот лишь кивнул и встал поближе к микрофону.
Не снимая наушников, Уэда устало опустился на пол, обхватив руками голову.
У Аканиши, конечно же, не срывался голос, и он прекрасно попадал в ноты. Тацуя не понимал, зачем ему понадобилось перезаписываться. Джин всегда пел хорошо.
Уэда слышал его голос в наушниках и злился еще сильней. Аканиши просто издевается!..
Вдруг Джин перестал петь и замахал руками, показывая, что он недоволен. Тацуя резко поднял голову и недоуменно воззрился на парня. Кажется, звукорежиссер тоже был удивлен.
– Простите, я хочу записать еще раз, – твердо сказал Аканиши. – Перезаписать полностью свою партию во всей песне.
У мужчины, сидящего за стеклянной перегородкой, вытянулось лицо.
– Прощу прощения, но я хочу перезаписать. Пожалуйста.
Джин поклонился. Звукорежиссер красноречиво выдохнул и закатил глаза, но возражать не стал.
– Сейчас, одну минуту… – пробормотал парень и подошел к Уэде. Не глядя на него, Джин протянул руку. Тацуя продолжал возмущенно пялиться на него.
– Давай, поднимайся, – произнес Аканиши негромко.
– Зачем? – фыркнул Уэда, отводя взгляд.
– Встань, пожалуйста.
Уэда еще раз фыркнул и, игнорируя протянутую руку, поднялся на ноги.
Аканиши взял его за плечи, развернул лицом к себе и только потом вернулся к микрофону. Тацуя, скручивая свое раздражение в узел, посмотрел на Джина, саркастически приподняв бровь.
Встав напротив, Аканиши наконец посмотрел на Уэду, и на лице его не было и тени улыбки.
– Можно начинать, – кивнул Джин звукорежиссеру, который, наблюдая за происходящим, уже чувствовал себя не в своей тарелке.
Зазвучала музыка.
Уэда услышал свой голос и внутренне содрогнулся от фальшивой третьей строчки. Это была вчерашняя запись – голосовые дорожки пятерых членов группы... А Джин пел сейчас сам. Не отводя тяжелого взгляда. Тацуя не любил этот взгляд. Потому что он означал, что его владелец совсем не счастлив. Уэда нахмурился и опустил голову.
Безжалостно проникающие в душу фортепианные аккорды... Слишком грустная песня. Слишком печальная и слишком больно отзывающаяся внутри. Особенно когда её поют вот так, в двух шагах от тебя.
Злость и раздражение растворялись в музыке, и становилось понятно, что пряталось за ними все это время. За эти полгода всего было слишком много – концертов, съемок, планов, выступлений, поездок в другие страны... Единственное, чего не хватало, так это слов, взглядов, встреч... Это было страшно обидно. Но куда страшней было то, что с этим ничего нельзя поделать, и что со временем к этому начинаешь привыкать.
Вот что это было на самом деле. И Уэда не представлял, что делать дальше.
–...Уэда-сан, ваша очередь. Я включаю запись? – в третий раз повторил звукорежиссер, и Тацуя обнаружил, что в наушниках снова тихо – Джин закончил петь.
Джин все так же молча смотрел на него, и в уголках его губ пряталось что-то похожее на слабую улыбку.
Уэда кивнул.
Его партия на самом деле была небольшой. Всего несколько строчек в начале, а потом – бэк-вокал, перезаписывать который не было смысла. Но он решил, что так будет правильней. Мужчина за пультом только лишь пространно улыбнулся, снова поднимая большой палец...
...В пустой студии царил сумрак. Верхний свет был почти полностью погашен. Звукорежиссер подумал, что они наверняка догадаются, как отключается простое воспроизведение, поэтому оставил подсвеченными всего лишь несколько кнопок на пульте.
«On your mind» негромко звучала на повторе. Идеальная песня о боли и грусти.
Уэда не мог заставить себя пошевелиться. Ему казалось диким, что когда-нибудь придется опустить руки и сделать шаг назад. Потому что больше ничего было не нужно – только стоять и обнимать самого близкого на свете человека, чуть покачиваясь в такт музыке.
– Какая всё ерунда, – Тацуя услышал хриплый голос Джина и почувствовал его дыхание, скользнувшее по шее. – Почему нельзя, чтобы всегда было вот так?
Уэда не знал ответа.
– Иногда мне кажется, что всё вокруг не имеет смысла. Потому что тебя нет рядом. Потому что ты не видишь то, что я делаю. И потому что я могу слышать твой голос только по телефону.
«Да, да, да» – звучало в голове Уэды.
– Я понимаю, что иначе не получится, и привыкаю к этому. Черт знает что за жизнь, – Джин горько усмехнулся. – Я должен заставлять тебя слушать свое жалобное пение, чтобы ты услышал то, что я не могу сказать.
– Так ты пришел вовсе не для перезаписи... – улыбнулся Уэда, чуть виновато заглядывая парню в глаза.
– Хотя я ненавижу такие песни, – Аканиши тут же расплылся в ответной улыбке, пряча смущение. Потом опустил голову Тацуе на плечо и добавил почти шепотом:
– Но если больше ничего не остается, то буду их петь. Чтобы ты знал, как я боюсь потерять тебя.
«Да, да, да...»
Джин знал, что парень как всегда ничего не скажет. Но ему было достаточно того, что он чувствовал, как бьется сердце еще сильней прижавшегося к нему Уэды.
Please come back to me...
Пожалуйста, всегда возвращайся ко мне.
И никогда не уходи насовсем.